Джеки Д`Алессандро - Завидный жених
Филипп протянул руки и привлек ее к себе, и Мередит показалось, что нет ничего естественнее, чем обнять его за талию и прижаться к нему изо всех сил. От плеч до коленей они слились в одно целое, и Мередит животом ощущала его твердую горячую плоть. Ее тело в ответ загорелось огнем, который постепенно сосредоточился между бедрами. Соски болезненно напряглись, щеки пылали, и она знала, что глаза выдают все, что она чувствует. И все-таки Мередит не могла не смотреть на него и в его взгляде встречала ту же жажду, которую ощущала сама. На щеке Филиппа дрожал какой-то мускул, и она понимала, что он из последних сил пытается держать себя в руках. Такая же борьба происходила в ней самой, и Мередит понимала, что еще чуть-чуть – и она сдастся.
Филипп наклонился и прижался губами к ее шее. Она протяжно вздохнула, закрыла глаза и повернула голову, чтобы ему было удобнее.
– А ее запах, – шептал он, лаская шею Мередит теплым дыханием, – сводит меня с ума. Она пахнет, как только что выпеченная сдоба... свежая, мягкая и соблазнительная. Как может женщина так пахнуть? Каждый раз, когда она рядом, мне хочется откусить от нее кусочек. – Его зубы осторожно дотронулись до ее шеи, и Мередит задрожала от наслаждения. – Она пахнет точно так же, как и вы.
– А ее фигуре, – продолжал Филипп, не давая ей перевести дыхания, – может позавидовать любая «классическая красавица». – Его руки медленно двигались вниз по спине Мередит, достигли ягодиц и крепко обхватили их, а губы продолжали ласкать шею, обдавая ее теплым дыханием. – Она как будто специально создана для того, чтобы прижиматься ко мне. Я танцевал сегодня почти с двадцатью разными женщинами, но только она была в моих объятиях как дома. Точно так, как вы сейчас.
Он поднял голову и взглянул на нее, и Мередит пожалела, что он так быстро оторвался от ее шеи.
– Мередит, посмотрите на меня.
Она с трудом подняла отяжелевшие веки. Филипп глядел на нее как на самую прекрасную, самую желанную женщину на свете. Мередит почувствовала такой восторг и такую отчаянную беззаботность, каких уже много лет не допускала в свою жизнь.
Продолжая прижимать ее к себе одной рукой, Филипп провел другой по волосам, погрузил пальцы в распущенные локоны:
– Все эти златовласые красавицы, которых вы сегодня привели в мой дом, бледнеют по сравнению с вами. Никогда за всю мою жизнь меня не влекло к женщине так, как влечет к вам. Я думаю о вас постоянно. Видит Бог, я старался бороться с этим, но бесполезно. Вчерашний поцелуй не утолил мою жажду. Он только сильнее разжег ее. Теперь я хочу большего... – Он наклонил голову и продолжал, почти касаясь ее губ: – Неужели я хочу этого один, Мередит? Или вы чувствуете то же, что и я? Вы тоже хотите большего?
Его теплое дыхание опьяняло Мередит. Разум и сердце вели безнадежную борьбу, в которой у разума не было никаких шансов.
– Тоже хочу, – прошептала она.
После этих слов Филипп превратился в огнедышащий вулкан. Он впился в губы Мередит отчаянным и жарким поцелуем, в который вложил все свое желание. Язык нетерпеливо ласкал шелковую глубину ее рта, а руки все крепче сжимали тело.
Словно в знойном тумане, он стискивал ее спину, сжимал ладонями полукружия ягодиц, путался пальцами в душистом шелке волос. Потом провел ими по тонкой ключице, прикоснулся к жилке, пульсирующей у основания шеи, опустился еще ниже – и обхватил ладонью полную грудь. Мередит замерла. Твердый сосок упирался ему прямо в ладонь, и Филипп потер его пальцами через тонкий шелк платья.
Мередит задрожала, и его плоть немедленно откликнулась на эту дрожь, вызвав у него низкий протяжный стон. Филипп проклинал одежду, скрывавшую ее нежную кожу. Он хотел прикасаться к ней, хотел, чтобы она прикасалась к нему. Однако крошечная часть мозга, сохранявшая способность мыслить, подсказывала, что надо остановиться сейчас, пока он еще может это сделать.
Филипп оторвался от ее губ и замер, прислонившись лбом к ее лбу. Зажмурив глаза, он ждал, пока перестанет бешено биться сердце, и понимал, что этого не произойдет, пока ее мягкое тело прижимается к нему, пока ее грудь заполняет его ладонь. И пока Мередит цепляется за него так, словно собственные ноги больше не держат ее.
Наконец он выпрямился и открыл глаза и не увидел ничего, кроме тумана. Чертовы очки! Иногда они незаменимы, но, конечно, не во время поцелуев. Неохотно выпустив ее грудь, он поднял руку, чтобы снять запотевшие линзы, но маленькая мягкая ручка Мередит помешала ему.
– Можно мне? – спросила она шепотом.
Филипп не понял, о чем она просит, но все равно не смог бы отказать ей ни в какой просьбе, поэтому молча кивнул.
Она осторожно сняла с него очки и бережно положила их на каминную полку. Филипп заморгал, чувствуя себя разбуженной совой. Он подозревал, что и выглядит примерно так же. Мередит стояла так близко, что он отчетливо видел ее лицо, но знал, что если она сделает хоть шаг назад, то растворится в тумане.
Она откровенно изучала его, и огонек желания еще не погас в ее глазах, когда она тихо проговорила:
– Мне всегда было интересно, как вы выглядите без очков.
Она замолчала, наклоняя голову то вправо, то влево, разглядывая его, словно экспонат в музее.
– Ну и как? – наконец не выдержал Филипп. Ее губы дрогнули:
– Вы опять напрашиваетесь на комплименты?
– Даже и не надеюсь, просто проявляю здоровое любопытство.
– Без очков вы больше похожи на мальчишку. – Мередит протянула руку, чтобы откинуть с его лба упавшую прядь, и Филипп замер от интимности этого жеста. – Может, это потому, что у вас растрепаны волосы.
– У вас тоже. И вам это очень идет!
На дне его карих глаз клубилась страсть, и ее тело тут же откликнулось. Но здравый смысл уже проснулся и властно напомнил о себе. Мередит глубоко вздохнула и отступила, вырываясь из его рук.
– Лорд Грейборн...
– Филипп. После всего, что было, вы вполне можете называть меня по имени.
Мередит почувствовала, как теплая волна поднимается по шее и заливает щеки. Филипп, с растрепанными волосами, сбившимся набок галстуком и глазами, потемневшими от желания, казался ей неотразимым.
Два шага. Надо сделать всего два шага вперед, чтобы снова оказаться в его объятиях, почувствовать жар его сильного тела и ощутить на губах волшебный поцелуй. Желание сделать эти два шага было таким сильным, что Мередит испугалась. Ей не должны приходить в голову такие мысли. Но раз они все-таки пришли и изменить этого уже нельзя, надо немедленно прогнать их прочь.
– Филипп, то, что только что случилось, было... – «Невероятно, чудесно, неправдоподобно. И недопустимо!» Мередит откашлялась. – Было результатом моей непростительной ошибки.
